Имам Айнур Биргалин про ДУМ РБ: «Мусульмане все время ждут, что кто-то со стороны придет и сделает все за них»

Про Аль-Азхар и Египет

– Айнур, расскажите для начала немного о себе.

– Я родился в деревне Батталово Учалинского района. Учился в поселке Уральск, а лицей окончил в Белорецке. Позже поступил в Российский исламский университет. Стало немного скучновато, и спустя год уехал учиться в Египет в университет Аль-Азхар. На третьем курсе там началась революция, и я вернулся в Уфу.

– Сколько студентов из республики учились с вами?

– Наших ребят было около 68, когда я учился. У нас была «башкирская» квартира, в которой мы жили ввосьмером.

– Насколько я знаю, в Университете Аль-Азхар вы были одним из лучших студентов.

– Показатели были высокие, но мы все хорошо учились. Не могу сказать, что был лучшим. У нас ведь у всех цель была – учеба. За первый год окончил три курса экстерном. Хотя там один только языковой курс длится как минимум 1,5–2 года.

Потом началась революция, нам экстренно вызвали самолет, и я вернулся. В Башкортостане начались житейские вопросы: женился, ребенок родился.

– События в Египте произошли внезапно или это все витало в воздухе?

– Причиной стал режим, который держался в стране три десятилетия.

– Фактически это была военная диктатура.

– Никто об этом открыто не говорил, все боялись. Революция началась стихийно и резко. Вначале все было тихо, магазины и учреждения работали. А потом заходишь в магазин, а продуктов нет. Смотришь – все люди разбежались. Начались грабежи, беспорядки. Это было неожиданно. Я приехал в Египет учиться, поэтому не вникал во все политические моменты.

– А условия учебы в Аль-Азхар хорошие?

– Плохие. Аль-Азхар стал брендом, и люди ожидают, что это роскошный университет. А если сравнить, то это как уфимские заброшенные здания под снос.

Старые исписанные парты, везде пыль. Мы приходили и салфетками протирали парты. Даже окон нет.

В Аль-Азхар хорошие учителя и методики преподавания, но подход к учебе совсем другой. Учится, не учится студент, смог он сдать экзамен или нет – никому нет дела. Ценности студентов как таковой нет.

Про исламское образование в России

– Как вы считаете, возможно ли вывести исламское образование на должный уровень в России?

– Не можно, а нужно. Важно понимать, что студент, который учится в арабской стране, получает арабский ислам. В каждой стране ислам подточен под мировоззрение местного населения. У нас тут свои социальные проблемы, а у них – совершенно другие.

Саудовские и египетские студенты очень отличаются друг от друга. Аль-Азхаровские, например, более миролюбивые. Египет вообще такая страна: сидит суфий, рядом с ним – салафит. И нет никаких проблем, все ладят. В Саудовской Аравии все по-другому: всех, кто не согласен с их официальным духовенством, они называют заблудшими душами.

– То есть нам нужны свои университеты.

– Их нужно быстрее создавать. Сейчас говорят, что будут строить исламскую академию. Не нужно ее строить!

Вы же сами видите, как у нас стройки идут. Мечеть «Рамадан» 15 лет уже строят. Мечеть на Салавата Юлаева сколько стоит недостроенная? 10-12 лет? Исламскую академию тоже к 3000 году построят, наверное.

Будущему муфтию просто нужно прийти к главе республики, Иреку Ишмухаметовичу и попросить любое уфимское пустующее здание. Сколько их у нас стоит без дела. Найдем хороших преподавателей, создадим благотворительный фонд, привлечем меценатов.

Нашей молодежи тогда не придется ехать учиться в Турцию или Египет. И преподаватели у нас будут свои, подточенные под наш национальный менталитет. Они не будут вводить инакомыслие, и не будет у нас больше всяких споров и распрей.

Думаю, на реализацию этого проекта уйдет не более пяти лет. Это один срок муфтия. Можно все успеть и сделать без проблем. Можно ведь начать с колледжа или организовать вечерние уроки, а там и университет будет.

Про суфиев и салафитов

– А в нашей республике насколько острое противостояние между суфиями и салафитами?

– У нас это все в зачаточной форме и менее обостренно. Салафитский блок ярче выражен, а суфийский блок пока только-только поднимается. Все искренни в своих убеждениях и горят душой за свои взгляды. Такие известные личности, как Зайнулла Расулев и Мифтахетдин Акмулла, – яркие представители суфизма, а Ризаитдин Фахретдин, так сказать, салафит своего времени. И все они – наша история. Ведь нельзя сказать, что один был прав, а второй заблуждался. Просто каждый по-своему видит мир.

– Главное – любить этот мир и Аллаха, правильно?

– Да. Я вообще не вижу смысла спорить и бодаться, когда деревни гибнут от алкоголизма, суицидов и наркомании. Башкортостан лидирует по количеству самоубийств. Надо людей спасать. Поднимать производства, сельское хозяйство.

Какая разница – суфизм или салафия? Это лишь как специи в салате: надо блюдо само приготовить вначале, а потом уже приправлять.

Основная задача мусульман, независимо от его убеждений, – быть полезным. Поэтому нет смысла ругаться между собой.

– Вот вы рассказываете про спивающиеся и умирающие деревни. Сейчас все спорят по поводу пенсионной реформы. С одной стороны, пенсионный фонд действительно необходимо как-то пополнять. С другой стороны, в деревнях деньги есть только у пенсионеров и учителей. Если пенсионный возраст повысят, что ожидает наше село?

– Сложный это вопрос. Большинство людей ведь не доживают до пенсии. В 2013 году средняя продолжительность жизни у мужчин – 63 года. В нашей деревне сорок с лишним мужчин даже до 50 лет не дожили. Я бы хотел, чтобы пенсионный возраст оставался на прежнем уровне. Чтобы люди не волновались за свою старость. Стране нужно спокойствие.

Про мусульман-бизнесменов

– Вы представитель Ассоциации предпринимателей-мусульман России в Башкортостане. Расскажите, для чего она была создана.

– Это объединение предпринимателей-мусульман, в котором учитывается специфика их деятельности. Это совершенно другое отношение к бизнесу. В исламе есть прямой запрет на рибу, ростовщичество. Например, мусульманин покупает машину в рассрочку, которая стоит 600 тысяч рублей. Финансовый дом перепродает ее за 700 тысяч. Если сравнивать с процентными ставками банков, это дороже. Но в банке у тебя живой долг, и деньги даются «в рост».

Еще в Ассоциации сильные партнерство и доверие. Мы учитываем форс-мажорные ситуации. Сейчас ведь как: взял денег в долг, не смог вернуть – у тебя забрали машину. У нас такого нет. Если дела идут хорошо, то ты будешь зарабатывать и сможешь вернуть деньги. А если что-то произойдет и ты «прогорел», то пострадают и должник, и кредитор. Ты зависишь от Аллаха. Это все жизнь, судьба.

– В Ассоциации оформляются исламские банковские карты. Что это такое?

– Деньги, которые лежат на обычных счетах, крутятся в постоянном обороте. Кто-то берет кредит из общего котла, а потом возвращает. А в исламе деньги не должны участвовать во всех этих процессах. У мусульманина есть отдельный закрытый счет, на котором деньги просто хранятся. Никаких процентов ты не получаешь, и деньги не уходят ни в какие сторонние фонды.

– Может ли исламский банкинг прижиться в России? Наверняка ведь есть противостояние со стороны Центробанка и крупного бизнеса? Это же ломает кредитную ростовщическую систему.

– Да, исламский банкинг идет наперерез банковской системе. Сегодня, на мой взгляд, это невозможно.

– Удается совмещать бизнес и духовную деятельность?

– Меня как-то спросили, кем я себя считаю: бизнесменом, общественным деятелем, спортсменом или имамом. Прежде всего я считаю себя имамом, духовным лидером в своей мечети. Я и начал с духовной деятельности. Она сперва никак не освещалась. Некоторые вещи я даже скрытно делал из принципа «тише едешь, дальше будешь».

– Вы действующий спортсмен. Единоборство не противоречит исламу? Это ведь агрессивный вид спорта.

– Сейчас я занимаюсь джиу-джитсу и грэпплингом. Раньше занимался ударными техниками. Думаю, что нужно заниматься этим только для самообороны, для жизни.

А участие в соревнованиях, где люди избивают друг друга, считаю дикостью. Эти шоу стали модными и популярными, но ведь там человек уничтожает человека. И идти намеренно, чтобы получить травму, ради какой-то медальки?

Я уже говорил, что самое ценное, что у меня есть – это моя голова и мои мозги. А рисковать этим не хочу. Мохаммед Али был раньше таким остроумным человеком, как складно изъяснялся. И что с ним стало. Стоило ли оно того? Думаю, нет.

Про ДУМ РБ

– Как вы оцениваете работу ДУМ РБ сегодня?

– По словам многих имамов, в свое время Духовное управление было эффективным. Но сейчас оно как корпорация,  которая, возможно, не сумела вовремя перестроиться, осмыслить все изменения и не переиначила свой подход. Поэтому сегодня мы наблюдаем такую ситуацию. В штате ДУМ РБ сейчас 11 человек, тогда как в духовных управлениях других регионов больше ста человек в структуре.

Посмотрите на Чувашскую Республику или Марий Эл: это ведь не мусульманские субъекты России, но их Духовное управление гораздо больше участвует в жизни мусульман. Скорее всего, это из-за финансового кризиса, ведь, чтобы создать такой штат, необходимы большие средства. А само ДУМ видит свою цель в управлении мечетями и имамами.

– Не духовные лидеры, а менеджеры имамов. Так получается?

– Ну, у них такое видение. Вот в мечеть «Рамадан» приходят до 1 000 человек. Один, да даже пять имамов никак не смогут со всеми справиться. Как они успеют со всеми общаться?

– А в чем вы видите главные задачи Духовного управления в нашей республике?

– Создать инфраструктуру для мусульман, выстроить командную и дружную работу всех имамов республики. Открыть новые возможности, объединить, руководить социальными проектами и бороться с экстремизмом.

– Как можно бороться с экстремизмом, на ваш взгляд?

– Борьба с экстремизмом должна вестись в умах людей. А у нас начали проводить концерты «Ислам против экстремизма». Как они себе это представляют?

Пришел экстремист, прослушал концерт и подумал: «Аааа, ну все, не буду-ка я больше заниматься экстремизмом, буду на концерты ходить»? Это же не работает. 

Человек становится экстремистом из-за неправильных убеждений и асоциальных мыслей. Это никак не лечится путем прослушивания музыки. В головах людей надо упорядочить мысли, привить любовь к жизни и родине. Как родители стараются направить энергию ребенка в мирное деятельное русло, чтобы он не хулиганил и не занимался ерундой.

Когда человек занят правильными вещами, видит результат своего труда, понимает, что приносит благо, никаких дурных мыслей у него не может быть. Я вообще считаю, что экстремист – это душевнобольной человек, который не смог найти свое место в обществе.

– Будете баллотироваться на пост председателя в ДУМ РБ?

– Я официально нигде не выдвигал свою кандидатуру. Люди со стороны говорят: «Давай, попробуй». Я вижу поддержку среди имамов и населения. На данный момент предлагаю решения, которые позволили бы сделать работу ДУМ РБ более эффективной. Моя основная цель – приносить пользу умме.

– Что, по вашему мнению, позволит ДУМ РБ быть эффективным?

– Нужно работать. В духовенстве и в умме есть как идеологические, так и бытовые проблемы. Раньше они были менее заметны, так как активно не обсуждались в СМИ. Это ведь как с ДТП: их и раньше было немало, но сейчас в СМИ часто показывают различного рода происшествия.

Проблемы нужно просто решить. Это как в бизнесе: чего-то не хватает – нужно организовать, что-то не работает – нужно сделать. В настоящее время необходимо всем неравнодушным имамам начать совместную работу, быть инициативными, а не просто взваливать все на руководство.

– Как вообще оцениваете свои шансы стать председателем ДУМ РБ?

– Насчет шансов вы, конечно, торопитесь. Я же не говорю, что буду выдвигать свою кандидатуру. Но в любом случае я не хочу сидеть без дела. Даже если у меня не получится, что вполне вероятно, все равно продолжу все запланированные дела. Вне зависимости от того, кто будет муфтием. Если муфтий будет хороший и открытый, то хвала Господу, буду помогать чем смогу. Если это будет человек, который не будет меня понимать, буду подстраиваться и пытаться найти общий язык. Я ведь в первую очередь за интересы республики и ее мусульман.

Мусульмане все время ждут, что кто-то со стороны придет и сделает все за них. Это менталитет у нас такой, наверное. 

Сегодня многие говорят, что ДУМ РБ ничего не делает. Просто их работа не сразу видна. Да суть и не в этом. Даже если ДУМ не будет ничего делать, это же не означает, что человек должен сидеть и ждать. Ты должен сам все, что можешь, делать. Что тебе мешает? Иди работай. Каждый в первую очередь должен работать и приносить пользу людям.

– Чем лично вам могло бы помочь получение этой должности?

– Повторюсь, я не высказывал свои намерения выдвигать кандидатуру. Должность муфтия – это прежде всего средство, возможность делать благие дела. Большинство видит кресло как самоцель и хочет просто добраться до него. Это ведь любовь к мирскому, каким-то солидным статусам. Само по себе кресло не откроет третьего глаза человеку и не подарит дополнительных способностей. Каким человек был до вступления в должность, таким он и останется. А кого-то, возможно, новое положение и испортит.

Если человек и раньше проявил себя, он сядет в кресло муфтия и расширит свое влияния. Раньше он мог в своей мечети только проповедовать, а сейчас может нести свои идеи на всю республику. А если человек и раньше не мог реализовать никаких проектов и ничего не сделал, то и должность ему не поможет. Такой муфтий только усугубит ситуацию, которая в ДУМ РБ уже сложилась.

– Вы, будучи имамом, активно пользуетесь социальными сетями. Это помогает вам?

– Для духовного лидера очень важно быть открытым. Ко мне, как к имаму мечети, люди сами приходят и спрашивают, чем они могут помочь. Я рассказываю им, что можно сделать для мечети, и они сами все делают.

Меня спрашивают часто, как мы смогли построить всего за один месяц мечеть в поселке 8 Марта. В конце апреля мы решили, что поселку нужна мечеть. Я в соцсети «Вконтакте» и Instagram объявил о сборе денег. За первые четыре часа собрали 70-80 тысяч рублей. За 3,5 недели с нуля построили мечеть площадью 100 кв. м. Все удивлялись, никто поначалу не верил, что это возможно. Сейчас мечеть битком набита, приходят 120-130 человек, даже обувь негде поставить.

Первый намаз в мечети «Фатхислам». Фото: vk.com/said9

– Вы хотите построить вторую мечеть?

– Да, хочу рядом построить мечеть побольше. В планах еще медресе, мусульманский фитнес-клуб, где женщины и мужчины могли бы заниматься в отдельных блоках, мусульманский центр с полной инфраструктурой. У нас совершенно нет такой инфраструктуры для мусульман.

– Фитнес-клуб хотите открыть в поселке или в Уфе?

– В поселке, так как тут у меня есть земля и возможности для этого. В Уфе с этим все сложнее, но для муфтия республики это проблемы не составит.

– Вам всего 28 лет. Как думаете, возраст может стать проблемой для выдвижения кандидатуры на должность муфтия?

– Возраст однозначно многих отпугивает. У нас стереотип такой «молодой – значит, несерьезный». Даже Коран говорит, что Мухаммад получил Откровение и стал Пророком, когда ему исполнилось 40 лет. Когда он стал зрелым умом и телом.

Но я смотрю на своих ровесников, которым и 30 еще нет: приходят домой, валятся на диван и ничего им больше не нужно. К 30 годам многие мужчины «спекаются», а у меня все наоборот. 

Я даже в обеденное время иду тренироваться. На соревнованиях забираю первые и вторые места у молодых 18-летних парней. Думаю, молодость в этом деле – плюс.

– Каким должен быть муфтий?

– Муфтий – это прежде всего знающий, мудрый и образованный человек с широким кругозором. Обязательна харизма. Какой толк от человека, который будет сидеть в кресле и бубнить? Он ведь должен вести за собой и объединять людей.

– А какие критерии для кандидатов вообще в ДУМ РБ?

– Слышал такое мнение, что для муфтия главное, чтобы он религиозных ошибок не допускал. Это же неправильно. Говорят про необходимость знания башкирского языка. Так мы в Башкортостане живем, тут большинство его знает. Разве это критерий? Муфтий должен идеально знать и русский, и башкирский по умолчанию. Человек ведь должен прийти и уровень показать, а не сидеть как картинка.

Источник